В английском архитектурном словаре есть такой термин «Folly», который на русский язык можно перевести по-разному, но лучше всего подходит слово – безрассудство. Термином этим обозначают все постройки, смысл и назначение которых не очень понятны не то что потомкам, они изначально не очень-то понятны были и непосредственным заказчикам. Возникали, исчезали и снова возникали подобные садовые павильоны и в XVI и в XVII веках, но наибольший расцвет они получили с приходом в сады бурных фантазий эпохи романтизма. Здесь, и египетские пирамиды и башни–руины и даже теплица в форме ананаса. Все эти постройки, дожившие до наших дней, аккуратно фиксирует и трепетно охраняет английское общество «Folly Fellowship». В их списках «безрассудств и глупостей» насчитывается более 1800 экспонатов, разбросанных по всему свету. Одним из таких чудес совместной «глупости» заказчика и проектировщика (но ни в коем случае не инженера) стала водная система с многочисленными водопадами Бергпарка Вильгельмсхоэ, что в Касселе.

История этих систем озер, каналов и водопадов начинается на рубеже XVII и XVIII веков. Еще в далеком 1687 году в Касселе начали строить Большой каскад перед дворцом. К инженерным расчетам был привлечен Дени Папен, профессор Марбургского университета, друг Гюйгенса и Лейбница, который конструирует для подачи воды на высоту абсолютно новую машину - паровой двигатель. Если бы тогда его послушали, то возможно не в Летнем саду Санкт-Петербурга, а в Бергпарке Вильгемсхоэ, была бы впервые применена механизированная подача воды в фонтаны и водопады. Но случилось так, как случилось.
Оставив Папена мучиться с каскадами в Касселе, ландграф Карл в 1699 году отправился перенимать опыт в Италию, где не только изучал фонтаны и каскады вилл Альдобрандини и Людовизи, но и познакомился с итальянским архитектором Джованни Франческо Герньеро. Тот и убедил ландграфа, что фонтаны будут работать без машин, отчего тут же получил контракт на работы. В его контракте было прописано, что он обязуется, кроме все прочего, создать фонтан перед дворцом с высотой струи 120 футов.

По планам, предоставленным Герньеро, картина будущего парка выглядела изумительно, как идеальное слияние ландшафта и архитектуры, как всеобъемлющее произведение искусства в духе барокко. Основной изюминкой новой планировки, предложенной Герньеро, должна была стать последовательная череда каскадов с продуманным архитектурным оформлением, начиная с вершины холма вплоть до самого дворца, где вода будет изливаться великолепным фонтаном с обещанной в контракте высотой струи. К моменту начала строительства под предводительством итальянского архитектора, треть каскада уже была построена. Над ним возвышалось колоссальное восьмиугольное здание Октагон высотой около 30 метров. Первые опыты Герньеро ни к чему не приводят. Вернее, даже не так, они (опыты) показывают, что Папен был прав и без машин здесь не обойтись. Но итальянец не сдается. Он создает водохранилище на близлежащем ручье, но объема воды, чтобы она, спустившись по каскаду разливалась бы огромным фонтаном перед дворцом, все равно не хватает. Тогда Герньеро переключается на архитектурные постройки и снова допускает ошибку. Ту самую, которая и подарила каскаду современное прозвище «folly».
По законам, как эпохи барокко, так и эпохи абсолютизма, дворец всегда должен быть доминантой, отправной точкой всей садовой планировки, центром окружающего пространства, его «пупом». Но в Вильгемсхоэ традиционная концепция была перевернута с ног на голову. Даже не начав строительство нового дворца, Герньеро все усилия направил зачем-то на строительство и завершение монументального, но совершенно бессмысленного и с точки зрения планировки и с точки зрения практического использования, сооружения – 33-метровый Октагон на высоте 526 метров над уровнем моря он венчает 26-метровой пирамидой, на которую водружает точную копию Геркулеса Фарнезского, увеличив высоту всей конструкции еще почти на 10 метров. Иначе чем безрассудством это невозможно назвать.

От услуг Герньеро в конце концов отказались и он, обиженный на весь свет, покинул Кассель навсегда. Чуть ранее Кассель покинул и обиженный Папен. Ландграф не получил того, что хотел и к стройке охладел. А потом пришла другая эпоха. И имя этой эпохе - Генрих Христоф Юссоф. Именно он довел до ума каскад, увеличив площадь водосбора для него до 140 гектар так, что воды теперь стало хватать на все. Именно он, используя чертежи Папена, создал фонтан перед дворцом нужной высоты, да и вообще перестроил весь парк в духе романтизма с множеством других каскадов, водопадов и озер, где дворец вовсе не занимал доминирующих позиций, а «глупый» каскад стал данью канувшей в лету эпохе.

Варвара Байрамова, Санкт-Петербург

Собкор фестиваля «Сады и люди»